К столетию учреждения казачьего отдела Главного Штаба. Судьбы казачества и административная реформа военного ведомства 1909-12 годов.
В марте 1909 года Военное министерство Российской Империи принял генерал В.А.Сухомлинов. Положение армии, потерпевшей поражение в русско-японской войне, раздерганной смутой, было крайне сложным. Сложной и запутанной была и система военного управления. Начальники разных рангов дублировали друг друга, не были определены сферы компетенции военного министра и его канцелярии, Главного Управления Генерального Штаба (ГУГШ), Совета Государственной обороны. Одной из самых сложных и запутанных систем была система Главных управлений военного ведомства. За столетие эта система разрослась, стала громоздкой и неповоротливой. С созданием в 1905 году ГУГШ запуталось распределение квартирмейстерских дел. Возникли проблемы с делами по службе офицерских чинов, по строевой части специальных войск. Эти дела делились между Главным Штабом, ГУГШ и специальными главными управлениями.
Одной из основных предпосылок реформ была необходимость упростить систему военного управления. Канцелярия военного министерства, занимавшаяся разработкой основных законодательных документов, так определяла основные недостатки существующей организации: «а) сложность устройства, получившаяся от постепенного образования новых органов…б) неправильное определение ведения некоторых частей Военного Министерства в) недостаточная согласованность деятельность хозяйственных управлений д) обособление всех дел казачьих войск от соответствующих дел войск регулярных»[1]. Тема реформы казачьего управления вскоре стала наиболее важной и дискуссионной. Спор вокруг построения новой системы управления 11 казачьими войсками вышел за рамки ведомственного, затронул важнейшие вопросы существования казачества, как воинского сословия, проблему соотношения традиционного самоуправления и бюрократической системы. Война и революция не дали развиться практическим выводам из этой дискуссии, но ее ход интересен для возрождающегося казачества и сегодня.
Существовавшее к началу ХХ века Главное Управление Казачьих войск (ГУКВ) решало наряду с вопросами административно-хозяйственными и вопросы по устройству строевых казачьих частей, их хозяйственному довольствию, обучению казаков военному делу, прохождению службы. Командиру кавалерийской дивизии приходилось в те годы по вопросам военного или хозяйственного характера входить с отношениями в соответствующие Главные Управления – в ГУГШ, в Главный Штаб, Главное Интендантское Управление, а по тем же самым вопросам, связанным с деятельностью четвертого, казачьего полка дивизии, в столы ГУКВ.
Работа по реформированию центрального управления казачеством началась в начале лета 1909 года. Велась оно в Канцелярии Военного Министерства под руководством Начальника Канцелярии генерал-лейтенанта А.Ф.Забелина. Первым же решением стало непременная ликвидация Главного Управления казачьих войск, но поиск лучшего варианта новой организации управления продолжался довольно долго.
Еще в мае – начале июня 1909 года в следствии какого-то доклада Государь приказал предоставить ему справку о том, существовал ли когда-нибудь при Атамане всех казачьих войск (Цесаревиче Наследнике) какой-либо орган по управлению ими[2]. Ответ был дан отрицательный, но у казаков такая постановка вопроса вызвала определенный энтузиазм. Казаки всегда гордились своим почетным Атаманом. Посещение Цесаревичем того или иного казачьего войска было громадным событием, таким посещениям обычно посвящали целые главы в войсковых историях. Очевидно, в сознании высших казачьих офицеров сочеталась мечта о казачьем широком самоуправлении на местах и максимально высоком представительстве в центре. Наиболее полно эта казачья мечта выразилась в записках казака Новониколаевской станицы Войска Донского, заведующего книжным и географическим магазином Главного Штаба, автора нескольких книг по военной администрации, истории казачества, военной педагогике, статского советника А.Е.Рябченко. Эти записки интересны именно тем, что писал их чиновник казачьего происхождения, у которого оставалось четкое представление об интересах родного Войска, был значительный опыт работы в общероссийском управлении, в том числе в ГУКВ. Первую свою записку он подал 9 июня 1909 года в ответ на Высочайший запрос. В своей записке А.Е.Рябченко высоко оценивает деятельность всех Августейших Атаманов в интересах казачества, пишет о громадной роли казачества в истории России и трудностях, с которыми столкнулись казачьи войска в результате войн и смуты. Суть предложения Рябченко была в воссоздании Комитета казачьих войск – не бывшего в свое время при ГУКВ (его он называет общим присутствием при мертвой канцелярии), а полновластного Совета при Его Императорском Высочестве Атамане всех казачьих войск. В Совете должны были работать 6 или 10 заслуженных казачьих генералов, штаб и обер-офицеров, представители от всех казачьих войск, назначаемые Высочайшим приказом. Председатель должен был бы иметь право личного доклада Его Императорскому Величеству (т.е. полномочия министра). При совершеннолетии Цесаревича Наследника последний смог бы входить в государственные дела через казачьи. Совет должен бы был «1. Принимать меры к улучшению благосостояния казачьих войск.2. Обсуждать важнейшие законодательные вопросы, касающиеся а) внутреннего военного и гражданского управления, б) земельного довольствия, в) общего войскового и станичного хозяйства г) отбывания казачьим населением военной службы и разных повинностей. 3) Выбор кандидатов на должности Войсковых Наказных Атаманов, а также атаманов отделов и окружных атаманов. 4. Наблюдение за деятельностью местных органов и ревизия казачьих войск.[3]
Проект был чрезвычайно подробно развернут и разработан. Его исполнение означало бы, что в казачьих войсках после длительного перерыва стали атаманствовать бы свои, природные казачьи атаманы, выбранные своими, природными казачьими офицерами. Записка Рябченко ушла на стол военного министра для Всеподданнейшего доклада, но дальнейшего хода не получила. Направление начавшейся реформы было радикально иным. Новая реформа должна была всего лишь упростить управление, то есть упростить канцелярию, унифицировав ее отрасли. Даже если Императора и заинтересовало содержание записки Рябченко (в военное ведомство шло в это время множество проектов, проект Рябченко был доставлен туда по Высочайшему повелению Командующим Императорской Главной Квартиры), но сухомлиновское министерство, в полном смысле слова «правящая канцелярия», вряд ли согласились бы с таким усложнением.
18 августа Начальник Генерального Штаба М. Гернгросс, принимавший участие в разработке реформы, лично доложил Государю об общих основаниях реорганизации центральных управлений. По казачьим делам было доложено, что «Главное Управление казачьих войск упраздняется, с одновременным учреждением при Канцелярии Военного Министерства нового казачьего отдела»[4] Это был чрезвычайно странный шаг, ставивший казачьи войска, «11 отдельных государств» по замечанию А.Е. Рябченко, под начало обыкновенной канцелярии, технического и бюрократического органа, имевшего всего лишь право предварительного рассмотрения законодательных актов перед внесением в Военный Совет. Очевидно, эти основания, а также неприспособленность аппарата канцелярии к своеобразной работе по управлению целым народом, заставили пересмотреть подчиненность нового органа казачьего управления.
7-го октября 1909 года во Всеподданнейшем докладе Военного Министерства излагались новые принципы реформы казачьего управления: « Устранить обособление дел казачьих войск от соответствующих дел войск регулярных, для чего: а) образовать в составе Главного Штаба особый казачий и азиатский отдел. Б) упразднить Главное Управление казачьих войск, передав его дела в управление Дежурного Генерала и в казачий и азиатский отделы Главного Штаба, а также и в другие Главные Управления, по принадлежности. Г) установить, что доклад по казачьим делам хозяйственного характера начальник Главного Штаба направляет через помощника Военного Министра»[5] Данная мера была принята из тех соображений, что еще в 1905 году из Главного Штаба в Главное Управление Генерального Штаба передали большую часть дел по квартирмейстерской части, дела по военным сообщениям и военно-топографической части. В ходе подготавливаемой в 1909 году реформы намеревалось передать в ГУГШ всю квартирмейстерскую часть, тем самым лишив Главный Штаб большей части дел. А.Е.Рябченко во второй записке замечал, что эта техническая причина была единственной, по которой ГУКВ. «низведенное до отдела, механически втиснули в Главный Штаб»[6] . На самом деле, Казачий Отдел хотели не просто втиснуть в Главный Штаб, но и объединить с существовавшим ранее в ГШ Азиатским отделом Азиатский отдел занимался вопросами административного и военно-народного управления в местностях Средней Азии, подведомственных военному ведомству. На первый взгляд казалось, что если из ведения ГУКВ будут изъяты все вопросы первоочередной службы казаков, то предметы ведения двух учреждений совпадут, и весь вопрос будет состоять в механическом сложении территорий. В случае принятия такого варианта, Начальник Главного Штаба становился бы докладчиком по всем вопросам управления Средней Азией, 12 казачьими войсками и Кавказом. Однако, несмотря на Высочайшее одобрение проекта, он был положен лишь в основу будущих положений. Разработать конкретные предложения было поручено Совещанию по реорганизации высшего военного управления. Возглавил совещание Начальник Канцелярии Военного Министерства генерал-лейтенант А.Ф.Забелин. Совещание открылось 19 декабря 1909 года. В нем принимали участие все важнейшие военные деятели России. ГУГШ представлял его начальник, генерал-лейтенант А.А.Гернгросс, генерал-майор Ю.Н.Данилов, Канцелярию военного министерства – генерал-майор Н.Н.Янушкевич, Главный Штаб – его начальник, генерал-майор Кондратьев, начальники отделов. От упраздняемого ГУКВ были его начальник генерал-лейтенант Е.Г.Гарф и его помощники – генерал-майоры П.О.Агапов и Н.М.Григорьев. Так же присутствовали представители практически всех Главных Управлений.
Совещание должно было в первую очередь рассмотреть общие основания реформы, уже одобренные Государем, и затем заняться рутинной работой по перераспределению дел между Главными Управлениями и Штабами. Но, несмотря на то, что сразу же поступили указания, что «Высочайше одобренные главные основания реорганизации центральных учреждений Военного Министерства обсуждению комиссии не подлежат»[7], совещание под напором представителей Казачьего Управления в первую очередь занялось одним из таких «главных оснований» - положением о слиянии в Главном Штабе отделов Казачьего и Азиатского. После резких заявлений генерал-лейтенанта Гарфа, генерал-майора Кондратьева и начальника Азиатсвого отдела полковника Цейля Совещание установило, что « в Азиатском отделе нет политических вопросов. С делами Главного Управления казачьих войск азиатский отдел имеет очень мало общего. Поэтому объединение всех этих дел и подчинение их одному общему докладчику затруднительно»[8]. Было принято во внимание и то, что все дела Азиатского отдела уже было ранее решено перераспределить между соответствующими министерствами и управлениями, уравняв эти Среднеазиатские территории с прочими Российскими (до революции сделать это так и не успели) Решено было сократить Азиатский отдел до уровня части Главного Штаба и соответственно создать в Главном Штабе Казачий Отдел и Азиатскую часть независимыми друг от друга.
Несколько заседаний подряд Совещание обсуждало распределение дел упраздняемого казачьего Управления по различным учреждениям Военного Министерства. Когда выяснилось, что за Казачьим Отделом хотят оставить только незначительное число хозяйственных дел, все сколько-нибудь значимые дела уходят в ведение Начальника Главного Штаба, в ГУГШ, - генерал-лейтенант Гарф выразил от имени чинов ГУКВ недовольство и составил особое мнение. Это один из наиболее интересных и злободневных по сей день документов совещания. Во-первых Гарф выражал неудовольствие ликвидацией своего Управления вообще. Он признавал необходимость объединения дел, касающихся строевых казачьих частей с подобными делами регулярных частей. Дальнейший ход его рассуждений согласен с мнением статского советника Рябченко и перекликается с позднейшей дискуссией о судьбах казачества в России. Гарф писал о своеобразии жизни казачества , о том, что «военная подготовка казака так тесно связана с устройством общественного станичного управления, а это последнее – с вопросами земельными и экономическими, что несмотря на все старания противников существующего строя огражданить казаков, расшатать казачьи традиции и разъединить казачество хотя бы расчленением их дел и интересов по разным ведомствам, до сего времени попытки в этом направлении успехов не имели, и все вопросы связанные с бытом казака, объединены в ГУКВ»[9] Таким образом, отчаянный генерал практически обвинил свое начальство в прямой государственной измене (что и подтвердилось практическими действиями некоторых участников совещания в феврале 1917 года) (Тут, кстати, можно отметить один феномен, характерный для истории казачьего управления: казачья жизнь, казачий дух обладают громадной притягательной силой. Множество русских военных и чиновников, впервые столкнувшись с казаками по службе и прослужив какое-то время в казачьих органах управления или воинских подразделениях, начинали яростно защищать казачьи особенности против общегосударственных бюрократических интересов. )
Далее Гарф предложил, что, если невозможно остановить Высочайше одобренную реформу, снизить ущерб, наносимый ею казачьим делам предоставлением Начальнику казачьего Отдела особых прав, в частности права вносить в Военный Совет за своей подписью все представления по казачьим войскам, обращаясь к Начальнику Главного штаба только по самым важным вопросам. Начальник Канцелярии военного министерства с ходу отверг это предложение, как противоречащее общепринятому в Главных Управлениях порядку. Гарфа поддержал только Начальник Главного Штаба генерал-майор Кондратьев, заявивший о большой загруженности по должности Начальника Главного Штаба. Вопрос об особых должностных правах Начальника казачьего отдела обсуждался до весны 1910 года. В январе и апреле генерал-лейтенант Гарф и генерал-лейтенант Кондратьев подавали в различные инстанции памятные записки с обоснованием своего мнения. 8 мая 1910 года в Совещании обсуждались штаты и оклады содержания чинов казачьего Отдела. Генерал Забелин сразу высказал мнение, что ни в коем случае нельзя предоставлять помощникам начальников Главных управлений (имея в виду именно Начальника казачьего отдела) прав представлений в Военный Совет и докладов Военному Министру. Совещание поддержало его, против выступили только представители Главного Управления казачьих войск и Главного Штаба. Технический вопрос был на самом деле важнейшим политическим – должно ли государство учитывать особенности службы и жизни казаков или можно приравнять казаков к прочему населению страны. На Совещании победила точка зрения административного удобства, точка зрения людей, считавших что казачество – всего лишь население ряда областей России, формирующие полки иррегулярной кавалерии. В последний момент, судя по некоторым документам благодаря Высочайшему вмешательству, Военный Совет утвердил именно редакцию Гарфа-Кондратьева, гарантирующую особый подход к казачьим вопросам, к казачьим делам.
Общие направления реформы были определены, работа по распределению дел ГУКВ между учреждениями военной администрации проходила достаточно спокойно. Все дела ГУКВ по устройству строевых частей и обучению казаков военному делу передавались в отдел по устройству и службе войск Главного управления Генерального Штаба. Дела по мобилизационным вопросам и отбыванию мобилизационной повинности казачьим населением переданы были соответственно в Мобилизационный отдел ГУГШ. До 70-х годов XIXвека смена полков первой очереди имела своеобразный, собственно иррегулярный характер, но после 1874 года за полками закрепили постоянную нумерацию и призыв первоочередных казаков на службу, мобилизация льготных частей и ополчения примерно соответствовала подобным мероприятиям в центральных губерниях.
Все вопросы, связанные с довольствованием и хозяйством строевых казачьих частей переходил в ведение соответствующих главных управлений – Главного Интендантского, Главного Артиллерийского, Главного Инженерного, Главного Военно-Санитарного и Ветеринарного управлений. В целом эти меры были оправданы, но все же возникли трудности со своеобразием системы снабжения казачьих полков – самообеспечением казаков всем необходимым для службы. Все вопросы прохождения службы казаками переходили в ведение отдела Дежурного Генерала Главного Штаба,(Тут вновь встала проблема офицерской Льготы, очень неоднозначная. ) пенсионные вопросы – во вновь созданный пенсионный отдел Главного Штаба. Несколько позже было принято решение о передаче дел, связанных с управлением горским населением Кубанской и Терской областей в Азиатский отдел.
Таким образом, за Казачьим отделом остались только дела по гражданскому управлению казачьих войск и их внутреннему устройству. Споры были только по частным вопросам, например, по вопросу о составлении расчета денежных сумм, необходимых к ассигнованию от казны и из казачьих капиталов на случай мобилизации льготных частей. Было намерение передать его в мобилизационный отдел ГУГШ, но после возражения представителей бывшего ГУГШ, вопрос оставили за Казачьим отделом.
Одновременно с вопросами реформирования Главных Управлений Военного Министерства был поднят вопрос о некоторой децентрализации управления. Намечено было расширить права военно-окружных советов и других местных органов – а следовательно и Наказных Атаманов и войсковых Штабов и Правлений. Именно на эти предположения ссылался генерал-лейтенант Забелин, когда говорил о разгрузке должности Начальника Главного Штаба[10] Было намечено приступить к этой работе после окончания реорганизации центрального управления.
Однако внезапно инициативу в этом вопросе взял на себя Войсковой Наказной Атаман Кавказских казачьих войск генерал-адъютант граф И.И.Воронцов-Дашков. В декабре 1909 года он поручил Наказному Атаману Кубанского казачьего войска генерал-лейтенанту М.П.Бабычу (один из немногих на то время Наказных Атаманов из казаков) создать особую комиссию для обсуждения вопроса о расширении прав Войскового Наказного Атамана и Наказных Атаманов Терского и Кубанского казачьих войск. Комиссия заседала в Екатеринодаре с 11 по 17 января 1910 года, председательствовал в ней сам генерал-лейтенант Бабыч, от войск присутствовали высшие чины войсковых правлений и Штабов, начальник казачьего отделения штаба Кавказского военного округа. Чины комиссии проигнорировали все документы, поступившие к ним из военного ведомства и составили свой проект, кардинально менявший всю систему управления казачеством. Проект предлагал «за Военным Министром оставить права по чисто строевым казачьим делам, а все права других министров по управлению Кавказскими казачьими войсками передать Войсковому Наказному Атаману[11]»
Фактически Войсковые Наказные Атаманы приравнивались по своему статусу к чрезвычайным Наместникам Его Императорского Величества. В случае осуществления этого проекта казачьи войска приобрели бы почти полную административную и хозяйственную автономию, то есть оказались бы связаны с Петербургом только через Атаманов и воинскую службу. Ничего абсурдного в таком положении не было. Почти так же управлялся Кавказский край и в 1905 году Совет Министров счел нецелесообразным менять этот порядок на общероссийский[12]. Постановление комиссии генерала Бабыча было убедительно обосновано. Казаки дали оценку всем возможным вариантам реформы казачьего управления – передаче всех дел ГУКВ в Главный Штаб, распределению их между Главным Штабом и разными министерствами, предоставление Главному Штабу права управления над казаками только в строевом отношении с передачей всех прочих функций местным органам. По мнению комиссии первый вариант был бы равен простому переносу ГУКВ в Главный Штаб, второй вариант привел бы к быстрому расказачиванию (!) и только третий вариант «принимая во внимание самобытность казачества не только в хозяйственном и бытовом отношении, но и в некоторых особенностях их административного и военного управления… может создать условия при каких…только и могут быть своевременно и рационально удовлетворяемы всесторонне потребности казаков[13]» В постановлении Комиссии конкретизировался для кавказских войск порядок подчиненности. Вопросы хозяйственного и административного характера, которые ранее представлялись Главным Управлением в Военный Совет, теперь должны были разрешать наказные атаманы Кубанского и Терских казачьих войск под непосредственным контролем Войскового Наказного Атамана. Постановление Комиссии было опубликовано в местной прессе и отправлено в Канцелярию Военного Министерства. К этому времени туда же пришли частные мнения Наказных и Наказных Войсковых Атаманов о возможном расширении полномочий местных органов власти. Атаман Бабыч был вызван в столицу. 25 февраля 1910 года начало работать еще одно совещание – Совещание по вопросу о расширении прав Войсковых Наказных и Наказных Атаманов казачьих войск. Председательствовал на нем все тот же генерал-лейтенант Забелин, присутствовали начальник ГУКВ генерал-лейтенант Гарф, Начальник Главного Штаба генерал-лейтенант Кондратьев, помощник начальника ГУКВ генерал-майор П.О.Агапов, генерал-квартирмейстер, генерал-майор Данилов, генерал-лейтенант Бабыч. В первую очередь совещание резко осудило деятельность Екатеринодарской казачьей комиссии. Представление о возможности передачи всей административной власти на места было названо ошибочным а постановление Комиссии - неправильным. Кубанскому Атаману было указано, что дела законодательные, сенатские, общие, а так же по жалобам не могут быть разрешены единоличной властью, что все казачьи войска живут на пособия из казны и поэтому не могут самостоятельно решать вопросы о сверхсметных расходах[14] (самый болезненный вопрос местных бюджетов и по сей день).
Вопрос о самоуправлении был снят. Началась долгая торговля по каждому узкому практическому вопросу. Постановление предоставило Атаманам право устанавливать порядок съемок и рекогносцировок в пределах 500 рублей сверхсметного кредита, утверждать в должностях старших Адъютантов Войскового Штаба и их помощников, право производить отставных казаков в младшие командные звания и разжаловать их, исключать из войскового сословия всех лиц, в том числе офицеров и чиновников и разрешать еще несколько подобных же практических вопросов. Несколько позже, после долгих обсуждений, казаки выбили своим Атаманам и Правлениям еще несколько конкретных прав: о учреждении должностей полицейских урядников, о прикомандировании льготных офицеров на время льготы к первоочередным воинским частям, о утверждении сделок на отчуждение земель под строительство железных дорог. Однако в итоговый приказ по Военному Министерству от 12 марта 1911 году вошли только шесть позиций из всех обсуждавшихся: о порядке съемок, рекогнсцинеровок и таксаций на сумму свыше 500 рублей сверх сметы, о старших адъютантах и их помощниках, о производстве и разжаловании отставных и льготных нижних чинов, о разрешении выхода из войскового сословия, утверждении размера вознаграждений на отчуждаемые станичные и войсковые земли, если все стороны согласны с отчуждением и выдаче ссуд станичным обществам в случае стихийных бедствий на сумму до 5 тысяч рублей на одну надобность[15]. Это все, что осталось от первоначальных планов самой широкой автономии. Атаманы, войсковые штабы, хозяйственные правления казачьих войск не получили не одного существенного полномочия, бюрократия продолжала старую политику стандартизации управления. Попытка Кавказских атаманов, поверивших в радикальность управленческой реформы, была одной из последних попыток восстановить роль казачества в Российской Империи, остановить ползучее расказачивание. Нет сомнения, что полновластные правления и штабы смогли бы более правильно распределять войсковые земли и сверхсметные дотации от казны. Прекратилось бы разбазаривание земель, приняты были бы более приемлемые штаты. При существующей тогда системе «Донское войско, например, не могло без разрешения из Петербурга построить мост через Дон и даже нанять сторожа для областного правления», как писал позже крупный казачий деятель, полковник А.И.Бояринов[16].
6 сентября 1910 года Главное Управление казачьих войск сдало дела казачьему отделу Главного Штаба. По положению 1910 года в Отделе сосредотачивались дела по военному и гражданскому устройству всех казачьих войск, за исключением дел по устройству и управлению строевых частей, мобилизационной части и обучению казаков военному делу[17]. Практика показала, что подобные исключения рвали живую ткань единого военно-бытового комплекса, делающего казаков казаками. Казачьему Отделу вменялось в обязанность наблюдение за точным исполнением издаваемых для казаков законоположений, изменение общегосударственных преобразований исходя из условий быта и службы казаков, за межеванием земель и устройством судебной и нотариальной части. В конечном варианте из ведения Начальника Отдела были изъяты даже права по разрешению сверхсметных расходов казачьих войск – их передали Начальнику Главного Штаба[18]. Удалось сохранить за казачьим отделом дела по управлению иногородним населением казачьих войск.
Окончательный итог реформе 1910 года подвела вторая записка статского советника Рябченко еще более отчаянная, чем первая. Эта записка была получена в казачьем Отделе 5 сентября 1912 года, к двухлетнему юбилею деятельности отдела. Вот как оценивал Рябченко проведенную реформу и итоги первых лет деятельности нового органа: «При реорганизации Главных Управлений Военного Министерства Главное Управление Казачьих Войск низвели до отдела, и этот отдел механически втиснули в Главный Штаб, который тогда в своем штате был очень урезан, в следствии образования ГУГШ. Можно представить себе положение Начальника Главного Штаба, который, не будучи знаком ни с организацией, ни с управлением казачьими войсками, получил в свое ведение 11 казачьих войск, можно сказать 11 отдельных государств… и все это единственно ради уравнения штатов Главного Штаба и вновь образованного Главного Управления Генерального Штаба, но в полный ущерб делу… Остается заключить, что казачьи войска собираются упразднить, то есть всех казаков обратить в гражданское состояние. По видимому, к этому ведут дело. При настоящем мертвом управлении казачьи войска сами собой будут разлагаться, то есть подготовляться к упразднению»[19]. Необходимо вспомнить, что статский советник (этот ранг по военному соответствует генерал-майору) Рябченко – не либеральный депутат-казакофил типа уважаемого Василия Акимовича Харламова, а государственный служащий высочайшего ранга.
В последней записке статский советник Рябченко более детально развернул свой проект Центрального органа управления казачеством. Он предложил выделить казачий отдел из состава Главного Штаба и образовать из него Главное Управление, учредить при Августейшем Атамане Всех казачьих войск Совет казачьих войск – высший административный и законосовещательный орган казачества (в эпоху реформ Александра II некоторое время существовал подобный Комитет казачьих войск при ГУКВ). В Совет должны были входить выборные от всех казачьих войск – «из лиц заслуженных, вполне знакомых с жизнью казачьих войск, опытных в разрешении разных казачьих вопросов… из заслуженных казачьих генералов и штаб-офицеров[20]». Председателем Совета должен был бы быть человек по личному выбору Государя Императора с правом личного доклада (с 1909 года по Военному ведомству правом личного доклада пользовался только Военный Министр). Помощником Председателя должен был бы быть исключительно природный казак. В новой записке Рябченко существенно расширялись полномочия Совета, определялась роль Главного Управления, как канцелярии при Совете.
При поступлении записки в Казачий Отдел, его начальник был в поездке по казачьим войскам и исполняющим обязанности был Помощник Начальника Отдела генерал майор Суров. Он и сделал по содержанию записки личный доклад Военному Министру. Записка была принята к сведению, заинтересовала чиновников, но никаких следов ее движения в архивах не нашлось. До Великой Войны оставалось два года, до переворота – шесть лет.
Казаки делали мрачные прогнозы относительно последствий деятельности Казачьего Отдела. Однако к 1914 году казачество не расказачилось, не потеряло своих боевых качеств. Во главе Отдела бессменно стоял генерал-майор Павел Осипович Агапов, Оренбургский казак, смело защищавший интересы казаков во всех инстанциях. Инстанций было много и важнейшие меры, призванные улучшить положение казаков – передел земли, организацию переселения казаков из малоземельных районов, создание новых казачьих войск – на Дальнем Востоке и в Закавказье – до войны разрешены не были. Так же не были подтверждены полномочия войсковых Кругов по земельному вопросу. Если бы такие меры были приняты – глядишь – и не было бы красных Забайкальцев и Верхнедонцев-Мироновцев в 1918-20 х годах. В ходе работы выяснилась полная невозможность разорвать искусственно вопросы административно-хозяйственные с вопросами военными, в частности, с вопросами боевой подготовки казаков - как малолеток, так и льготных. В это же время разгорелась дискуссия о введении на казачьих землях земства. Эта идея, восторженно принятая «левыми», нашла жесткий отпор всех здравомыслящих казаков. К 1914 году отношение власти к казачеству стало меняться. Появились впервые с начала XIX столетия Наказные Атаманы из казаков, встал и решался положительно вопрос о созыве войсковых Кругов, правда с ограниченными полномочиями. Судя по всему, далеко не откладывались и проекты создания Совета казачьих войск – это название встречается в переписке высших чинов вплоть до 1914 года. Государь Император часто вмешивался в процесс прохождения решений по казачьим войскам, поддерживая мнение казаков. Есть основания полагать, что при благоприятном исходе Великой Войны управление казачеством и положение казачьих войск могло бы резко измениться.
Реформа 1910 года была своего рода итогом грандиозного столкновения двух систем управления – бюрократической общегосударственной системы, неорганичной, привнесенной Петром I извне, основанной на европейском (римском) государственном праве и старой, складывающейся веками системой устройства казачьих войск. Если в центральной России и на многих окраинах старую, «обычную» правовую и государственную систему сломали в одночасье, то с обычаями казачества власти долгое время вынуждены были считаться. В жестком трехвековом противостоянии двух систем медленно рождалось нечто новое, проявлялся уникальный опыт снятия противоречий этих систем.
Дискуссия 1910 года показала следующее: у казаков есть особые сословные интересы, противоречащие интересам государственной бюрократии. Мнения казаков – высших государственных и военных чиновников показали два основных приоритета: 1. Создание на самом высоком уровне (при Императоре или Цесаревиче) представительного законосовещательного органа по казачьим вопросам 2. Максимально возможная передача прав и полномочий по административно-хозяйственным вопросам органам Войскового Управления казачьих войск. Очевидно возрождающемуся казачеству необходимо внимательно учесть этот опыт. Документы Главного Управления Казачьих Войск и Казачьего Отдела Главного Штаб могут помочь казакам избежать многих катастрофических ошибок в восстановлении государственной службы казачества.
Хорунжий А. Слесарев, заместитель командира 4-ой учебной сотни Центрального казачьего войска.
[1] РГВИА. Ф.1. Оп.1. Д.73542. Л.125 [2] РГВИА. Ф.444.Оп.25.Д.2076.Л.2 [3] РГВИА.Ф.400.Оп.25.Д.2076.Л.4 [4] РГВИА.Ф.1.Оп.1.Д.73542.Л.126 [5] РГВИА.Ф.1.Оп.1.Д.73542.Л.126 [6] РГВИА.Ф.400.Оп.25.Д.5556.Л.5 [7] РГВИА.Ф.1.Оп.1.Д.73539.Л.32 [8] РГВИА.Ф.1.Оп.1.Д.73539.Л.2 [9] РГВИА.Ф.1.Оп.1.Т.41 Д.73539.Л.31 [10] РГВИА ф.1.оп.1 т. 41 д. 73539 п.34 [11] РГВИА ф. 400, оп. 25 д. 18 л.2 [12] Совет Министров Российской Империи 1905-1906 Л.,1990 стр.122 [13] РГВИА ф.400 оп.25 д.21 л.3 [14] РГВИА ф.400 оп.25 д.37 л.4 [15] РГВИА ф.409 оп.1 д.173004 л.318 [16] Казачество: мысли современников. Ростов на Дону 1992, стр 88 [17] РГВИА ф.400 оп.25 д.224 л.7 [18] РГВИА ф.1 оп.1 д 74626 л. 186 [19] РГВИА ф.400 оп 25 д.5556 л.5 [20] РГВИА ф400 оп.25 д.5556 л.6
