Собирались казаки-други, люди вольные,
Собирались они, братцы, во единый Круг,
Они думали думушку все единую.
Из казачьей песни

Самоуправление вольных казачьих обществ. Издревле в казачьей среде господствовало представление о равенстве казаков между собой. На царскую грамоту, приглашавшую в 1638 г. прислать в Москву «лучших» казаков к царю «для всяких государевых дел», Донское войско отвечало, что «лучших де людей у них на Дону нет, - все меж себя ровны». А когда в 1698 г. Царский посол Нащекин, привезя на Дон подарки, хотел раздавать их казакам по наказу: «лучшим» – хорошие, а рядовым – похуже, казаки ответили ему, что «у них бо́льших нет никого – все ровны, а разделят сами на все войско».
На основе социального равенства была создана специфическая форма управления казачьими обществами – «казачья демократия».
Высшим органом власти в казачьих войсках являлся Войсковой Круг, в котором могли участвовать все казаки, а вопросы решались большинством голосов. Постановления и распоряжения круга чаще всего делались «речами», т.е. без письма и бумаги.
Круг обыкновенно собирался на площади главного городка войска.
Посреди площади, в центре Круга, располагался войсковой атаман... и предлагал на обсуждение Кругу очередные дела: о военных походах и о заключении мира, о переговорах с посланниками и т.д. Впрочем, выносить вопросы на обсуждение Круга мог и всякий из присутствующих. Изложив суть дела, атаман (или по его поручению есаул) спрашивал собрание: «Любо ли вам, атаманы-молодцы?» Присутствующие отвечали «Любо!», и простое большинство решало вопрос. Чаще всего Круг приходил к единодушным решениям. До драк и приведения несговорчивого меньшинства к согласию «физическими мерами» дело доходило только в чрезвычайно редких случаях.
Ежегодно на Круге выбирались войсковой атаман, в руках которого была сосредоточена вся исполнительная власть; войсковой есаул, наблюдавший за порядком в войске и за исполнением постановлений Войскового круга; войсковой хорунжий или знаменщик, который хранил войсковую хоругвь (знамя) и выносил ее в Круг перед лицом атамана или же брал на свое попечение во время походов; войсковой дьяк, ведавший составлением письменных документов. Утверждение избранных лиц в должностях осуществлялось простым провозглашением на Круге.
Избранному атаману полагалась инвеститура - особое торжественная процедура,
Войсковой атаман
состоящая во вручении ему войсковой насеки (длинной трости с серебряным набалдашником и наконечником, являющейся знаком атаманской власти), в водружении перед ним войсковой хоругви (воинского знамени) и в преподнесении ему почетной чапуры (деревянной чашки, название которой происходит от гребенского названия цапли – «чапура») с родительским вином с поклоном от всего Войскового круга.
Войсковые атаманы выбирались из числа наиболее уважаемых казаков. В XVII в. на Тереке главным городком считался тот, где жил избранный атаман.
Атаманское правление могло быть прервано казаками, принявшими решение на круге о смене атамана. «Наш атаманушка только первый между равными, – говорили вольные казаки, – будет годиться – будем ему молиться, не будет годиться – горшки им станем накрывать». Но, как правило, войсковые атаманы, умели не только выражать, но и отстаивать казачьи интересы и потому пребывали на своем посту довольно долгое время.
Как отмечает историк казачества И. Д. Попко, власть
атамана в определенной мере ограничивалась советом старшин. Данный совет выбирался из почетных казаков, хорошо зарекомендовавших себя на различных административных должностях или отличившихся во время военных действий. Не возраст, а личные качества были основными критериями при выборах в совет старшин, поэтому попасть в него мог далеко не старый человек, ведь казака оценивали «не по годам, а по ребрам».
Помощниками войскового атамана являлись войсковой есаул и войсковой дьяк. Войсковой есаул помогал атаману в созыве Круга и замещал в его отсутствие. Войсковой дьяк руководил войсковой канцелярией и ведал всей перепиской казачьего войска. Его значение до переселения гребенских казаков на левый берег Терека было весьма малозначащим. Лишь после подчинения казаков кизлярскому коменданту, по словам казачьих историков, «бумага стала оказывать существенное влияние на дела и судьбы войска».
Войсковой круг играл роль высшего судебного органа. Суд руководствовался нормами войскового права, которое хотя и было «неписаным», однако признавалось русским правительством. Преступлением считалось лишь то, что наносило ущерб самим казакам: воровство, измена, трусость в бою. За преступления, совершенные казаками, на стороне не судили.
Войсковой круг разбирал гражданские и уголовные дела, принимал решения и сам же немедленно приводил их в исполнение всем миром, «не имея ни приставов, ни палачей». «Трибуна и эшафот, – отмечал И. Д. Попко, – можно сказать, стояли рядом без малейшего промежутка. Казни совершались в значении народного крика: «Кровь его на нас»… Суд был скорый, немногоречивый и исполнение чинилось под влиянием неостывшего чувства негодования, по принципу: «Бери его (обвиняемого), да бей швидче, а то выбрешется…»
Войсковое право было не менее суровым, чем русское законодательство XVI –
Станичный атаман
XVII вв. За измену на службе государевой или общественной, осквернение себя блудодеянием полагалась смертная казнь – «в куль, да в воду» (провинившегося сажали в мешок, который накрепко завязывали и бросали в воду). За средние преступления (воровство, несоблюдение церковных постов) секли плетьми. За шалости, за промысел в заповедных лесах и лугах, за несоблюдение станичных установлений штрафовали «напоем» (провинившийся обязывался бесплатно напоить потерпевшего или всех желающих станичников). Но если казачья община, а позже станичное общество вступалось за провинившегося, то никто не имел права наказать этого казака.
По образцу войскового управления было организовано управление и в казачьих городках. В каждом городке на станичном круге избирались станичный атаман, станичный есаул, станичный хорунжий и станичный писарь. При атамане действовал совет станичных старшин. «Если войсковой круг мог осудить и повесить или посадить в воду каждого войскового гражданина, – отмечал И. Д. Попко,
– какого бы он ни был городка, то станичный круг был вправе сделать то же с каждым из обывателей своего городка, не испрашивая разрешения войсковой власти».
Казачий круг, как высший орган казачьего самоуправления, регламентировал не только военную, но и бытовую сторону жизни казачьей общины. На нем договаривались о выборе места для поселения, делились поровну добыча и государственное жалованье между казаками, происходило наделение казаков земельными паями, принимались в казаки новопришлые, утверждались решения о помощи старикам, вдовам, сиротам, погорельцам.

Преобразование казачьего самоуправления в XVIII – первой половине XIX в.

Российскому правительству, возложившему на казачество обязанности по охране границ, постоянно привлекавшему его к участию в войнах, постепенно удалось превратить казачество в военное сословие и добиться его подчинения государству. В России была создана разветвленная войсковая казачья структура. В начале XX в. она включала 11 казачьих войск (Донское, Кубанское, Терское, Оренбургское, Забайкальское, Сибирское, Уральское, Астраханское, Семиреченское, Амурское и Уссурийское).

Одним из наиболее чувствительных для казаков последствий усиления государственного влияния на казачество явилось преобразование внутреннего казачьего управления: войсковые атаманы и старшины, избиравшиеся до этого казаками из своей среды и бывшие, в сущности, исполнителями воли казачьей общины, стали назначаться правительством и действовать по его полномочию. Данная мера привела к тому, что возник класс послушных правительству войсковых чиновников, к которым постепенно и перешла вся власть.

Права Войскового круга, т.е. массы простых казаков, были существенно ограничены.
Гребенское казачье войско некоторое время еще сохраняло свою внутреннюю автономию. Подчиняясь в военном отношении Кизлярскому коменданту, а в высшей инстанции – Астраханскому губернатору и Военной коллегии, во внутренних своих делах казаки управлялись своими войсковыми и станичными атаманами, должности которых продолжали оставаться выборными.
Во всех других казачьих полках, переселенных на Кавказ по распоряжению российского правительства в XVIII в. (за исключением черноморских казаков), порядок внутреннего управления с самого начала совершенно не походил на демократические общины вольных казаков, а приближался скорее к типу военных поселений. Поселенные на Кавказе полки управлялись полковыми командирами, которые назначали станичных начальников из полковых офицеров.

«В те времена, – писал историк Хоперского казачьего полка В. Г. Толстов, – полковой командир лично руководил внутреннею жизнью в станице, как по общественному самоуправлению, так и в домашнем быту казака. От него исходили по станицам распоряжения: о нарядах на службу, об общественных запашках для засыпки хлебом станичных продовольственных магазинов, о времени пахоты, посева и уборки хлебов, о порядке пастьбы овец, рогатого скота и лошадей; о мерах для поддержания военного порядка в станицах и для отражения черкесских хищнических партий; об исполнении казаками и их семействами христианских обязанностей во время великого поста; о заготовлении сена на кордонных постах и при станицах для проходящих команд и артиллерии; о содержании в исправности общественных зданий, станичной ограды, мостов и дорог; об отбывании кордонной службы, об обучении малолеток военному строю и обо всем прочем, что касалось до служебной и домашней деятельности казаков и станичных обществ».
При А. П. Ермолове права выбора войскового атамана лишилось и Гребенское войско. В 1819 г. для управления войском и для командования им, как строевой частью, был назначен офицер из регулярных войск. Первым наказным (назначенным) атаманом гребенцов стал Александрийского гусарского полка ротмистр (впоследствии полковник) Евстафий Пантелеймонович Ефимович.
По мнению А. П. Ермолова, необходимость указанной меры диктовалась тем, что на казачьих кругах участились распри и драки, происходили имущественные захваты и самовольство, казаки злоупотребляли «правом убежища для людей беглых и часто вредных», слабо уважали выборные власти, да и выбирали далеко не лучших. Командующий Отдельным Кавказским корпусом решил покончить с этим «беспорядочным» самоуправлением. Войсковым атаманам, назначаемым теперь из числа офицеров регулярной армии, было предоставлено право, в свою очередь, назначать станичных атаманов. Эта мера во многом свела на нет казачью демократию.